Жив! Пятьдесят три года назад родился Виктор Цой

Почти четверть века с нами нет Виктора Цоя. Дистанция и велика, и мала одновременно. Вероятно потому до сих пор внятно ответить, какое место музыкант занимает в российской культуре, не удалось. Нет, нетрудно ограничиться тертыми формулировками. Скажешь — значительное, и не ошибешься. Правда, ничего и не сообщишь.

Но и спустя двадцать пять лет едва ли найдется город, в котором стены домов не исписаны цоевскими стихами или, во всяком случае, извечным «Цой жив». Что действительно впечатляет — Цой много живее тех, кто до сих пор себя причисляет к российской рок-сцене. Разговоры о его значении не утихают.

Цой стал чем-то вроде пятна Роршаха. Текст, номинально посвященный Виктору Робертовичу, походит на пройденный тест, который гораздо больше говорит об авторе, нежели герое материала. Вне зависимости от тональности. Панегирики ли, филиппики ли дают богатую почву для исследования личности критика или журналиста.

Одни красуются: де, знали и понимали Цоя.

Другие позируют, заявляя: явление, в общем-то, не такое и выдающееся. И вообще — вторичное, разумеется — грешащее плагиатом (увлекательное блогерское занятие — сопоставление песен зарубежных и отечественных исполнителей).

Третьи и вовсе норовят погарцевать. Инструментарий из красивых и звучных слов, наполняющих философский словарь. Инструментарий, напоминающий: можно и построить газгольдер, дабы об него открыть бутылку газировки. Вопрос целесообразности.

Хотя, безусловно, подобный лексикон — хороший фильтр; однако читателем массовым справедливо считается оскорблением. Не зазорно знать значение слова «эксплицитный», даже, скорее, наоборот. Только наш герой, отчего-то, избегал таких приемов. Напротив, старался выйти на равный диалог с аудиторией.

Общий жанр заметок о группе «Кино» и ее лидере, конечно, селфи. На фоне Цоя запечатлевают себя так же, как иные туристы прилаживают свои мордочки к очертаниям Эйфелевой башни.

Фанаты русского рока — от известных персон до пребывающих в безвестности обывателей — рассказывают про «душевность» музыки и стихов Цоя, добавляя: разумеется, сейчас уже все не то и не так, а вот тогда на концерте в 1990 году — да, за это не жалко было жизнь отдать. Прибор для вычисления концентрации душевности той или иной песни, увы, публике не предлагается.

Петербургские чиновники получают определенные политические дивиденды, обращаясь к фигуре Цоя и встраивая ее в повестку дня. В Петербурге не так давно появился новый топоним — сквер Виктора Цоя. А губернатор Полтавченко летом прошлого года вступился за незаконный граффити-портрет, который «законопослушная общественность» решила закрасить.

Критики используют наследие «Кино» для построения различных теорий. Наиболее эффектным кажется накинуть на себя белое пальто и рассказать об убогости русского рока. Спору нет — субстиль, как отмечает выдающийся музыкальный эксперт Всеволод Баронин, и взаправду позорный (неисчерпаемый колодец хохм — если вы считаете сложившуюся в России модель госустройства демократией, но русской, тогда и творчество группы «Алиса» — рок, но русский). Однако открытий здесь нет уже какое десятилетие кряду… К тому же Цой и его единомышленники к русскому року едва ли когда-то относились.

Вероятно, должно пройти еще немного времени, чтобы публике предъявили не только карточки вида «Я на фоне Цоя и ковра».

Констатируем факт — для мирового музыкального процесса фигура Виктора Цоя осталась незаметной, не оказала никакого влияния. Но вот на музпроцесс советского и постсоветского пространства влияние лидера «Кино» колоссально. Даже ненавистники музыканта будут вынуждены прикусить язык: за свои 28 лет Виктор Робертович успел сделать столько, что не всякому приснится.

Стать культовой фигурой, достигнуть популярности, которая его существенно переживет, объединить самые противоречивые аудитории. Пытаясь найти объяснение тому, приходишь к банальностям. Цой не пытался играть пророка, мессию, что вменяют БГ или Егору Летову. Не пытался играть в политиканство.

При том, всегда стоял особняком, не числился в кружках, был человеком из толпы. Качество, приписываемое Высоцкому: говоря о себе, говорил о всех. Постоянно учился, не помышляя учить других. Исповедуя внутреннюю свободу, не шел крестовым походом на химеры вроде попсы (будто противостояние «рок — попса» существует где-то, за пределами черепной коробки отдельных трибунов).

Не боялся быть простым, не возводя в культ стремление сделаться понятным и понятым. Не указывал путь, но позволял различить его.

Создал гимны нескольких поколений, но с поразительной легкостью перемахнул через забор эпохи. Нашел свою нишу, и закрыл ее. Оставался в значительной степени музыкальным явлением (безотносительно отношения к Егору Летову, слушать пластинки «Гражданской обороны» дискомфортно для ушей — чудовищно с точки зрения звукоизвлечения, звукозаписи и проч.).

В этом плане важно вспомнить коллаборации с Сергеем Курехиным — безальтернативно талантливейшим и одареннейшим российским музыкантом за несколько десятилетий (также как и «Кино», с «Поп-механикой» невозбранно помещен в пресловутую серию кассет и дисков «Легенды русского рока»).

Достижение, которое не отнять у Цоя — привнес в российскую культуру нового (последнего, с позволения сказать) героя, создал свой художественный мир. В нем крыши домов дрожат под тяжестью дней, небесный пастух пасет облака, хоть между землей и небом — война, но все не так уж плохо на сегодняшний день, если есть в кармане пачка сигарет.

Занизить роль Виктора Робертовича уже не получится. Попытки того выглядят не единственно мелкими и постыдными, но и глупыми. Воевать, что с историей, что с покинувшими мир — нелепо. Если уж доводить линию банальностей до логического завершения — Цой — гораздо больше Цой, нежели поэт или музыкант. Воплощение независимости, смелости, подчеркнутой индивидуальности. Поза. Стиль. Путь.

Цой из тех, кто не нуждается в одобрении критиков. Самое важное из слов, написанное про него — не на замшелых страницах, а на стене: жив.