«Уговаривали, угрожали, обещали посадить в пресс-хату»

МВД РФ официально сообщило о том, что в Россию из Болгарии экстрадирован директор ООО «Современные информационные технологии» Александр Аброськин, который с прошлого года находился в розыске и был заочно арестован. Аброськин обвиняется по статье 272 УК РФ «Неправомерный доступ к компьютерной информации». Потерпевшими выступают известные челябинские журналист и политолог, электронную почту которых, по мнению следствия, Аброськин взломал и предоставил ее данные теперь уже бывшему вице-губернатору Южного Урала Николаю Сандакову. 

В декабре 2015 года Александр Аброськин вышел на связь с корреспондентом Znak.com и рассказал, что происходило с ним и с уголовным делом в то время. Правда, тогда, в начале декабря, он по каким-то личным причинам в последний момент попросил не публиковать уже подготовленное интервью. Возможно, Аброськин надеялся, что с него снимут обвинения, или ждал, чем закончится расследование дела Сандакова. Не исключено, что Аброськин опасался действий следователя 4-го следственного управления ГСУ СК РФ Игоря Бедерина, который вел расследование. В настоящее время дело передано другому силовику. 

Учитывая, что Александр Аброськин боялся за свою жизнь, мы решили опубликовать интервью с ним. Тем более что сейчас его готовят к этапированию в СИЗО-7 Челябинска, которое считается «подшефным» учреждением регионального УФСБ.

- Александр, расскажите с самого начала – в чем вас обвиняют?

- Меня обвиняют в совершении преступления, которого я не совершал, а именно по статье 272 УК РФ («Неправомерный доступ к компьютерной информации»). Единственным доказательством моей вины является прослушка кабинета Сандакова. Записан разговор, в ходе которого мы обсуждаем оппозиционных блогеров Челябинской области (я, кстати, тогда эти фамилии услышал впервые), Сандаков меня просит позаниматься исправлением негативного информационного фона в «Яндекс.блогах». Больше он меня ни о чем не просил.

- Заявлялось, что вы взломали почту блогеров. Вы признаете это?

- Имея образование в сфере информационных технологий, я в теории представляю, как мог быть осуществлен взлом электронной почты, но предъявленного обвинения я не признаю. Почту указанных в качестве потерпевших людей я не взламывал, никаких хакеров для этого не привлекал. Никаких противоправных действий я не совершал. И мы с адвокатами уже начали выстраивать защиту на этот счет. Нами написано более 30 ходатайств, в которых мы просим установить истину по делу, практически по всем ходатайствам получен отказ по разным основаниям. Следователь Бедерин явно не хочет утруждать себя работой, он считает, что я уже виновен, потому что так он решил и потому что это необходимо ему в деле Сандакова, чтобы усилить позицию обвинения. Поэтому данное уголовное дело – стопроцентно политическое, давление на меня со стороны следствия идет вот уже несколько месяцев.

- Поясните про давление.

- Началось все в июне-месяце (2015 года – прим. ред.). Сначала были звонки, затем угрозы, затем приехали люди в масках (об этом инциденте вы даже писали).

Потом ко мне несколько раз приезжал сотрудник УФСБ по Челябинской области, как он говорил - по просьбе очень высоких генералов. Пытался сначала меня уговорить, затем угрожал мне, затем пообещал меня закрыть в пресс-хату и все равно выбить нужные показания из меня.

- Как так произошло, что вас объявили в розыск?

- Я являюсь директором нескольких компаний, в том числе расположенных за пределами РФ, и до последнего времени у меня не было никаких ограничений по передвижению. Когда у меня возникла острая необходимость полетать в рабочую командировку в Испанию, я попытался уведомить Бедерина, но он не брал трубку. Я звонил с своего сотового телефона на его сотовый телефон, данные есть у оператора сотовой связи, более того я приезжал к нему 16 сентября именно для того, чтобы обсудить мою рабочую командировку, приехал с адвокатом, мы 40 минут стояли в СК, он нас так и не принял. Мы уехали, через 5 дней я, так и не получив ответа от него, был вынужден улететь по рабочим вопросам. Хочу отметить также тот факт, что я, находясь на территории Испании, не скрывался от Бедерина, мой сотовый телефон был включен, я звонил по нему по работе, мне звонили, я думаю, что следственным органам такого уровня не трудно по телефону очень быстро понять, где находится абонент.

Хочу также отметить и то, что Бедерин за все время моего отсутствия ни разу не предпринял попытки выйти со мной на контакт, не позвонил мне, не написал, хотя до этого звонил по два раза в неделю и предлагал оклеветать Сандакова. Повторюсь, я и сейчас на связи, мой сотовый телефон включен и работает в штатном режиме.

- А вы вообще готовы были давать показания следователю Бедерину?

- Я готов давать показания Бедерину или любому другому сотруднику правоохранительных органов. Я готов к плодотворному сотрудничеству, готов помогать следствию, готов показывать и указывать на слабые места обвинения по моей статье, готов консультировать, писать ходатайства и так далее. Ведь насколько я знаю в УПК очень четко прописано, что следователь обязан собирать доказательства виновности (!) и невиновности (!) обвиняемого. Боюсь, что Бедерина доказательства невиновности совсем не интересуют, он очень сильно заинтересован посадить Сандакова, и чем мотивирован данный интерес, мне непонятно, но создается впечатление, что мотивирован неплохо. 

- От вас требовали оговорить Сандакова?

- Да, Бедерин требовал от меня только одной помощи – это оклеветать Сандакова. Этого, кстати, он и не скрывает: в личной беседе мне говорили, что я им совершенно не нужен – даешь, мол, показания на Сандакова и свободен, а если нет, то меня закроют. На этом моменте Бедерин демонстративно брал телефон и звонил в Ленинский суд Екатеринбурга, на том конце отвечала девушка: «Канцелярия Ленинского», Бедерин просил какого-то судью, и они обсуждали возможность ареста. Судья, выслушав доводы Бедерина, восторга от этой ситуации не выразил, но сказал, что будет вынужден поддержать его – «так что привозите».

Знаете, когда началось уголовное дело Николая Сандакова и активно муссировалось, что он взял какие-то деньги, а следователь Бедерин все обещал представить новые доказательства его вины, у меня зародились сомнения в невиновности Сандакова. Но когда эти же люди пришли ко мне, когда начали давить, пытаться запугать, у меня не осталось никаких сомнений насчет невиновности Сандакова. Я на собственной шкуре ощущаю, как ведется расследование. Это не расследование, это бред какой-то.

- Ленинский райсуд Екатеринбурга вынес решение о вашем заочном аресте. Ваши адвокаты были в суде?

- Мои адвокаты не были уведомлены о заседании суда и моем заочном аресте. Я пока не знаю, как так произошло, но думаю, что сделано это было специально, чтобы у Бедерина было меньше проблем в суде. Хотя я не верю, что в Ленинском суде у него вообще могут быть какие-либо проблемы. Очевидно, что было грубейшим образом нарушено мое право на защиту. Знаю, что адвокат из конторы №2 (по назначению) проявил мужество и отказался участвовать в этом процессе, так как у меня есть свои адвокаты – по соглашению. Знаю, что Бедерин ему (адвокату по назначению – прим. ред.) угрожал, знаю, что звонил и угрожал начальнику (или председателю) конторы №2, в итоге люди проявили стойкость и профессионализм и отказались идти на поводу у следователя. Но, видимо, нашлись менее принципиальные личности. Больше всего пугает тот факт, что в Ленинском суде лежат ордера моих адвокатов, и судьи тоже знали, что они есть, и тем не менее суд осознанно пошел на нарушение моих конституционных прав. Видимо, судьи или боятся СК РФ, или что-то еще.  

Хочу добавить еще один момент. Вот смотрю я на работу оперативников челябинского управления ФСБ и уральского СК, и создается впечатление, что всю преступность коррупцию, терроризм, наркотики мы уже победили, живем в идеальном обществе, и у нас осталось победить только негодяев, которые взламывают электронную почту и не сознаются в этом, на раскрытие и розыск особо опасного преступника брошены лучшие умы двух ведомств. 

Поверьте, мне никогда в жизни не хотелось иметь в личных врагах генерала ФСБ или СК, но их подчиненные просто вынуждают меня говорить те вещи, которые я сейчас рассказываю.