Наш общий друг Володька родился 5 марта. Но никогда день рождения не отмечал именно в эту дату, всегда праздновал 7 марта. И на то были веские причины.
Во-первых, на следующий день был гарантированный выходной, и с похмельной головой не надо было переться на работу. Но был и еще один нюанс. Володька, как человек, скажем так, экономный совершенно справедливо рассуждал, что его гости придут к нему уже слегка «разогретые» - после того, как на работе поздравят женщин с наступающим праздником. А поэтому им понадобится меньшее количество горячительных жидкостей, чтобы достичь блаженного состояния, именуемого в буддизме нирваной.
Так всегда и происходило. Гости собирались на дачу к Володьке часам к пяти вечера 7 марта, в той или иной степени веселости. Конечно, зимой на даче за городом никто не жил, но ради такого случая там с утра высаживался десант из Володькиной тещи, а позже и жены, растапливалась печь, накрывался стол. Часа за два до прихода гостей заявлялся с работы сам именинник и, несмотря на пристальное наблюдение за ним четырех женских глаз, украдкой опрокидывал в себя пару-тройку рюмочек, закусывая тем, что плохо лежало на кухне.
И вот наступал долгожданный час, когда гости занимали места за столом под лампой со старинным абажуром, и начинался праздник! Описывать его здесь смысла нет, поскольку, как справедливо заметил классик, все счастливые дни рождения похожи друг на друга. Что, он не совсем так говорил? Да какая разница, все равно было хорошо!
Однако, поскольку дело было за городом, засиживаться совсем уж допоздна было нельзя. Последняя электричка отходила примерно в полпервого ночи, а до станции идти минут десять. Ну, это трезвой компании десять минут, а этой, с песнями и анекдотами, намного дольше придется. Короче, вышли мы за полчаса до электрички и, оглашая округу нестройным пением так, что собаки лаяли по всему поселку, добрались-таки до железнодорожной платформы минут за пять до прихода поезда. И только там сообразили, что среди нас нету Паши. Поскольку мобильных телефонов в те времена еще не было, стали кричать и звать его во все стороны – в ответ молчание. (Собаки не в счет.) Однако тут подошла электричка, а оставаться ночью на холодной заснеженной станции никто не пожелал. Делать нечего, сели в вагон, поехали, потом каждый в индивидуальном порядке дошел до своего дома и вопрос поиска Пашки был тем самым отложен до утра.
А с Пашей произошло вот что. Выдвинувшись вместе со всей нашей веселой компанией в сторону железной дороги, он ощутил вскоре желание немного облегчится. Поскольку воспитание и врожденная интеллигентность не позволяли ему сделать это где-нибудь у забора на широкой, хоть и абсолютно пустой ночной улице, Паша свернул в какой-то ближайший темный проулок. Через пару минут он вышел оттуда и бросился догонять нас. Вот только пошел он в обратную сторону. Видимо, фирменная наливочка Володькиной тещи подействовала разрушительно на его способность ориентироваться на местности.
Первые минут пять Пашка шел спокойно, надеясь увидеть вскоре спины друзей, но так и не увидел. Тогда он припустил бегом, боясь опоздать на электричку, пока не сообразил, что движется в каком-то другом направлении. Остановившись, чтобы оглядеться вокруг, Паша вдруг с ужасом услышал звук приближающегося поезда, и этот звук раздавался у него за спиной. И здесь наш друг осознал весь трагизм сложившейся ситуации. Развернувшись на 180 градусов, Паша побежал на звук поезда, понимая, что уже никак на него не успеет.
Так и получилось. Постояв минуту на станции, состав дернулся и, потихоньку набирая ход, умчался по направлению к городу. Пашка, тяжело дыша, прекратил бесполезную погоню и побрел к платформе, достигнув ее спустя пять минут после ухода поезда. Последнего, судя по висевшему расписанию.
Что делать? Ждать на морозе четыре с лишним часа до первой утренней электрички или топать до дома пешком? Паша прикинул, что пешком, пожалуй, будет быстрее. Да и замерзнуть можно на станции – днем солнышко разогревало воздух почти до нуля градусов, а сейчас ощутимо подморозило, и атмосфера вокруг являла собой классическую иллюстрацию к понятию «колотун». Нет, надо идти, подумаешь – семь километров. Вздохнув, Пашка побрел вдоль железнодорожной насыпи, к счастью, теперь в нужную сторону. Чтобы хоть как-то развлечься, читал вслух стихи. Начал с классики, затем плавно перешел в «серебряный век», потом, по мере накопления усталости, скатился до народных частушек с забористым матерком…
Добрался до дома он только под утро следующего праздничного дня 8 марта. Замерзший, усталый, абсолютно трезвый, но с букетиком мимозы в руках: купил у первого продавца, занявшего торговое место при входе в универмаг. Сил хватило только на то, чтобы поставить цветы в вазу и тут же упасть на кровать и мгновенно заснуть.
Часов в десять утра Паше домой начали звонить друзья, потерявшие его вчера по дороге, и интересоваться его судьбой. Пашкина матушка отвечала, что сын дома, спит, и неизменно слышала в трубке в ответ вздох облегчения и поздравления с праздником.
Всеволод Елагин
Печать